Новый взрыв ярости, одолевающий слабость и боль. «Полюбишь дракона – погубишь дракона»,– говаривал Каэрдин. Но тогда Дженни было невдомек, что это значит. «Шпорой – петух…»
Чародейка обернулась, на секунду забыв о заклятиях. Соблазн, пропитывавший воздух, распался чуть ли не со звонким щелчком. Зиерн мгновенно стала старше; ровесница, искушавшая Гарета, исчезла. Юноша опустился на колени и с сухим рыданием спрятал лицо в ладони.
– Так ты идешь?– тихо спросила Дженни (уже поздно ночью, лежа в теплом гнезде из медвежьих шкур и лоскутных одеял). Ее черные волосы были разбросаны, как водоросли, по груди и рукам Джона.
При первых признаках беспорядка Драконья Погибель повернулся к стоящему рядом мужчине, татуированному выходцу с запада, чья одежда состояла в основном из кожаного фартука, какие носят кузнецы, и вручил ему три вафельных пирожных.
– Хотя одни только боги знают, остановит ли вас это…
Дженни и саму тревожило, как мало ее заботит то, о чем совещался со своими гостями правитель Халната. Драконья отрава проникала в самое сердце.