Только из ее слов Герствуд узнал, что в семейном быту произошло какое-то событие.
Низенький джентльмен повернулся в сторону Керри. Она встала и подошла к нему.
Герствуд слушал, лишь смутно сознавая, что означают слова Керри. Ее голос звучал не слишком серьезно, да вопрос и не требовал немедленного ответа.
— И странная же ты, право! — заметил маленький голубоглазый воин рампы.
На Медисон-стрит он сел в вагон конки и поехал прямо на Огден-сквер. На этот раз он смело подошел к двери. Ему открыла горничная.
Это молил невероятно тощий мужчина лет тридцати, который мог бы служить живым олицетворением человеческого горя и лишений. Друэ первый обратил на него внимание и с чувством глубокой жалости подал ему десять центов.