— Да, я видел Джорджа, — подтвердил Друэ. — Верно, славный малый? Мы недурно провели с ним время.
Керри умоляюще сложила свои маленькие ручки и прижала к груди.
Он стал перебирать в уме разные возможности, которые открываются в игре, мысленно представляя себе, как бы он обыграл того или иного противника, если бы только блефовал посмелее.
— По четыре направо! Направо! Направо, говорю я! Не спите же, черт вас возьми!
На следующий день он снова отправился в бар и стал рассматривать почту, томимый опасениями и надеждами.
Керри уже не так тяжело ступала при ходьбе, и это опять-таки было подражанием изящной походке дочери казначея. Трудно сказать, как велико было влияние музыкальной соседки, но только Керри многому научилась у нее. И когда Герствуд впервые навестил своего друга, он встретил молодую женщину, во многом отличавшуюся от той Керри, с которой Друэ в свое время заговорил в поезде. В ее одежде давно уже исчезли прежние недостатки, и то же можно было сказать о ее манерах. Она была хороша, изящна и прелестна в своей робости, рожденной неуверенностью в себе. В ее больших глазах было что-то детски-наивное, и вот это-то и пленило накрахмаленного позера Герствуда.