Фон Витте: Я бы произнес слово «обреченность»…
Тут все засмеялись, и «тягостное молчание» улетучилось. Огромная фигура, добродушные толстые щеки и маленькие, цепкие и умные глазки во главе стола внесли гармонию. Вина оказались выбранными правильно, обед заскользил по накатанным рельсам: авокадо с ломтиками ветчины, шримпы, черепаховый суп, почки по-провансальски, шатобрианы, — «Липп» под дирижерскую палочку Октопуса не давал гостям передохнуть.
— Нельзя мне, — с искренней досадой сказало «Видное лицо». — Заметный я. Там ведь в баньке небось не спрячешься?
— Бак, мне кажется, ты сексуальный контрреволюционер, — ужаснулся Арсений Николаевич.
— … русский режиссер… небесталанный, одаренный… мы бы, если бы… ну, помнишь, эта штука историческая о нашей родине… русский режиссер… задвинули на зады… сами знаете кто…
— Ну вот видите, — спокойно сказал Беклемишев. — Они снова обманули. Они не могут не врать.