Юрия в штаб «красных» вызвали, как только туда прибыл Сталин. Все четыре дня учений он провел в кабинете посредников, где быстро сработался с комсоставом штаба, а за советы, которые он давал опытным военным, вроде бы даже заслужил уважение. По крайней мере, к его вводным стали прислушиваться. Это немного льстило, ведь в первый день, когда он только переступил порог кабинета и его представили как специалиста по военной тактике, генералы и полковники, многие с боевыми орденами, отнеслись к нему как к канцелярской крысе, к тому же одетой в китель со знаками различия капитана ГБ.
Самого здания пока видно не было — сталинская дача пряталась в густом сосновом лесу. Пока ехали, сбросив скорость, по подъездным дорожкам, Крамарчук неожиданно припомнил, что именно на этой даче Сталин и умер в марте пока ещё далекого пятьдесят третьего года. Интересно, Вождь уже знает об этом? Сам он этот факт упустил, но кто-то кроме него ведь мог и вспомнить, тот же Виткин, например. Или словоохотливая журналистка, дитя девяностых, чтоб ей икнулось...
— Так точно, товарищ контр-адмирал, но разрешите узнать, что значит «некоего и гипотетического»? — Капитан первого ранга Крамарчук откровенно ничего не понимал, и это начинало его злить.
— Так в подвале под домом комсостава, где ж ещё? Всех туда, значит, догнали, охранение я выставил, все в порядке. А что, не нужно было?
— Потому, что к тому времени, когда моя жена появится на свет, я буду уже стариком, Верусь. Понимаешь? А мой сын теперь и вовсе никогда не родится...