— Так точно, товарищ контр-адмирал, но разрешите узнать, что значит «некоего и гипотетического»? — Капитан первого ранга Крамарчук откровенно ничего не понимал, и это начинало его злить.
— Так в подвале под домом комсостава, где ж ещё? Всех туда, значит, догнали, охранение я выставил, все в порядке. А что, не нужно было?
— Потому, что к тому времени, когда моя жена появится на свет, я буду уже стариком, Верусь. Понимаешь? А мой сын теперь и вовсе никогда не родится...
Пожалуй, впервые с того самого памятного семнадцатого июля прошлого уже года он был по-настоящему счастлив и не хотел думать о будущем.
— Хорошо, товарищ Крамарчук. За изменения. Только насчет меня лично... надеюсь, ты понимаешь, что о нашем разговоре не стоит никому рассказывать? Товарищ Сталин уж сам со своей семьей разберется. Лаврентий, конечно, кое-чего узнал — не все ж такие неразговорчивые, как ты, оказались, — ну да ладно. Ему же хуже. Ты кушай щи, подполковник, кушай, повара у меня что надо.
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.