Немецкие фонемы не раздражали. Пожалуй, напротив, воспринимались гораздо более естественными, чем русские. И вот, что странно: Кайзериной она не была и — не стала, перестав одновременно быть Ольгой, но имя, имена — приняла, как свое, родное, с нею родившееся и ставшее частью ее личности. Возможно ли такое? А черт его знает! Наверное, это мог бы объяснить Баст, — «И где же тебя носит, милый кузен?!» — но его сейчас не было рядом. А сама и объяснять ничего не желала. Есть только то, что есть, а почему и отчего, кому какое дело?! Вот была она когда-то полноватой и тихой Олей-тихоней — вечной актрисой второго плана, играющей обычно роли без слов, и что? Кто-то интересовался, почему умная от природы, -она ведь никогда не была глупее ни одноклассников, ни однокурсников, скорее, наоборот, — здоровая (ведь и спортом занималась и совсем неплохо!) и на лицо не уродина, а оказалась в «углу»? И сама «дурью не маялась», разбирая, что и почему не сложилось в жизни. Так с чего бы ей начать заниматься этим теперь, когда все, наоборот, замечательно и интересно?