— Понятно. — Казалось, его ответ ее ничуть не удивил. — А что это было за пение на публику?
— Не совсем. Скорее присматриваем издали. Но это и нетрудно сейчас. Галатея на виду. Так что…
— И в Париже. — Она все еще смотрела на него через плечо. Обворожительная женщина … — Но не перед похоронами, а после. Он сюда 10 февраля приедет … Прозит!
— Старший сержант, — буркнул он через мгновение.
Но гитлеровец молчал. Или не хотел говорить с унтерменшем, или ему речь от ужаса отбило.
Виктор позвонил немцу, и тот примчался в Париж. Недели не прошло, как он уже сидел в зале парижского варьете и «смотрел» Таню «в действии». В отличие от пары весьма импульсивных коллег-французов «рассматривавших проблему» вместе с ним, Курт Рамсфельд на этот раз был совершенно неэмоционален. Напротив, он был даже несколько сумрачен — что свойственно, как говорят, тевтонскому гению, но, тем не менее, выкурил длинную сигару и выпил три или четыре рюмки коньяка пока Татьяна и Виктор прогоняли свой репертуар.