Последняя мысль заставила Олега снова взглянуть на Татьяну, которая неожиданно притихла пару минут назад, по-видимому, задумавшись о чем-то своем. Но стоило Ицковичу на нее посмотреть, она это почувствовала — «Ведьма! Впрочем, все бабы ведьмы…» — и, вынырнув из своего «где-то там», вернула ему взгляд.
— Отчетом не обязан, — сдает назад Эдле фон Лангенфельд Кински или, вернее, баронесса Альбедиль-Николова. — Но мог бы и предупредить, что уходишь. Я беспокоилась…
— То-то я смотрю речь у вас правильная, но не московская.
— Приказываю отбыть немедленно по окончании приема, — вполне командным голосом «приказал» Гейдрих. — И находиться в распоряжении жены… В полном распоряжении, я имею в виду, — усмехнулся он, глядя фон Шаунбургу в глаза. — Шесть. Нет, десять дней. — Пауза. Усмешка. Оценивающий взгляд. — До полного истощения возможности к сопротивлению. Вы меня поняли, штурмбанфюрер?
«Да, мы таких как он в девяностые на гнилом базаре ловили и на счётчик ставили… Лохов чилийских. Дятлов тряпочных, бисером обшитых», — накручивал себя как перед неприятной встречей или тяжёлыми переговорами когда-то в прошлом. Или теперь надо говорить, в будущем? Бес его разберёт, но смысл-то понятен и этого достаточно.
Тогда одно из двух. Или ему все равно, или он…