Черт! Кто же знал, что ее так проберет, но, слава богу, оклемалась она довольно быстро, и Ицкович — от греха подальше — увел ее из кондитерской на воздух.
— Актер Морис Шевалье, — отрапортовал Урицкий, на этот раз, заглянув в папку. — И художник Пабло Пикассо.
Степан прошел немного по проспекту и, подобрав заведение по вкусу, присел за выставленный на тротуар столик.
Таня взглянула на часы и, убедившись, что время еще есть, бросилась искать хоть какое-то оконце, но, в результате, спряталась за решеткой ограждения и оттуда теперь смотрела на Баста фон Шаунбурга. На то, как он читает газету, и как пускает клубы сигарного дыма…
— Ну, что скажешь, баронет? — Говорили по-французски, просто потому что так было удобнее. Не надо перестраиваться каждую минуту, и «фильтровать базар» тоже не нужно. На каком бы еще языке и говорить между собой двум образованным людям: немцу и англичанину?
— Так это то же самое, только по-немецки, — благожелательно сообщила юной француженке болгарская баронесса.