«Понимаю… жалуешься на «соседей», товарищ командир корпуса. Так? Хорошо!»
Немного не доходя до привокзальной площади, Ицкович, заглянул в маленькую пивную и, взяв сливовой водки, сел в углу, в стороне от шумно потребляющих горячительное работяг.
Однако уже в следующее мгновение философские мысли были нечувствительно вытеснены чем-то гораздо более конкретным и приятным.
— Шторма не было. — С улыбкой сообщил «коллега» в ответ на ее вопрос «не пострадал ли корабль в таком жестоком шторме?» — Просто поболтало немного. — Объяснил он, принимая ответную шифровку. — Чуть сильней, чем обычно, но все-таки не шторм.
Рядом с креслом старика, погружённого в созерцание чего-то недоступного случайному свидетелю, скромно сидел небольшой, похожий на ожившую сапожную щётку, скотч-терьер. Поводок его ошейника был привязан к ручке кресла. Хреново, — на искушённый взгляд, — привязан. Хоть и крепко. Подобно хозяину, пёс был занят своими, уж тем более непонятными прохожим-людям, проблемами. Полуприкрытые глаза его казались обращёнными внутрь, навстречу отрицаемой церковью собачьей душе, которая есть тьма египетская по сравнению с человеческими потёмками. Лишь изредка топорщилась верхняя губа, обнажая внушительные клыки вкупе с остальными, положенными хоть одомашненному, но всё же хищнику, зубами. Намёк на рычание, беззвучно проступавший сквозь плотно сжатые челюсти, оставался скорее на уровне тщательно культивируемого охранного рефлекса, нежели прямо и явно демонстрируемой агрессии.
«Ну вот, «начинка» для пирожка готова, — подумал он, вытирая со лба трудовой пот, — теперь можно ещё раз перекурить в стороне, но… очень в стороне».