Федорчук и всегда-то был запасливым. А уж после того, как переехал из Белокаменной в Харьков, а оттуда в Мать городов русских, перешёл на «рiдну мову» и сделался заправским хохлом, отрастив себе висячие усы, достойные самого Тараса Шевченко, тем более. Матвеев и Ицкович в упор посмотрели на своего товарища.
На фотографии т. Сталин и т. Ворошилов на совещании передовых колхозников и колхозниц Узбекистана. Оба смеются.
— Полагаете не за что? — Играть так играть: было даже любопытно, какова на самом деле длинна поводка и ширина ошейника?
— Нет, не каштановые. — Она сглатывает, но и слюны нет. — Темно-русые, волнистые… немного…. Подстрижен коротко… Дайте пить… — глас вопиющего в пустыне — безнадежно, ясно — не дадут. А комната уже не вращается — плывет. Медленно, тягуче, как балтийская волна. Тянется…
Сопровождающий сухо проинформировал: «Обед и ужин вам принесут из столовой. Если что-то понадобится, сообщите дежурному сержанту на входе».
— О возможности романтического путешествия вдвоем. — Ровным голосом ответил Олег.