Когда Вернер изящно и ненавязчиво взяла меня под локоть, я едва смог согнать с лица самодовольную улыбку. Все мое нутро буквально распирало: то ли от радостного предвкушения, то ли от ощущения собственной удачливости – и, конечно же, сообразительности. В конце концов, я хитро совместил приятное с полезным, одновременно и прикрывшись от острого пера журналистки, и устроив себе первый за полтора месяца полноценный выходной. Гордыня – один из смертных грехов, но именно ее я себе и позволил.