Так что вид у Андрея Георгиевича был помятый, мрачный и настолько сонный, что даже всерьез сердиться он, похоже, пока еще не мог.
– К двери не подпускай! – Я перемахнул через диван и, скользнув по полу, нырнул за подоконник. – Сожгут к… матери!
– А это вообще обязательно? – поинтересовался я. – Если меня просто ранят…
– Потом еще было – к ночи и под утро. Видать, тот гад сил набирался, отдыхал, скотина такая. Двадцать человек нас тогда было, четверо Одаренных. – Андрей Георгиевич тяжело выдохнул через нос. – Вернулись семеро.
За ворота мне нельзя – но к телефону–то пустят?
Нет, даже не так – Двигатель. Огромное стальное сердце весом в не одну сотню килограмм.