– Это верно, – сказал он. – Но если ты все же поймешь, что его тоже нет, я тебе с груди орден отдам. А пока я его тебе не отдам, мы с тобой отсюда не выйдем.
– Но мне кажется, – сказал я, – что я и могу.
– Ну, это вы, я полагаю, шутите, – сказал я. – А если серьезно?
Чапаев несколько минут смотрел мне в лицо сощуренными глазами, глядя как бы сквозь меня.
– Никем тоже надо перестать быть. Надо одновременно никем не становиться и перестать быть никем, понял? И сразу как вставит, как попрет! Только ойкнуть успеешь. И навсегда.
– Бернштейн, – прошептала Анна мне в ухо.