— Я уже… потом. И смеялась почему-то. Не понимаю.
Мальчишка просто умрет. И быть может, где-то это даже милосердно. Да только в гробу Глеб видел такое милосердие.
— И поддаваться не следует, — Глеб положил руку на плечо Игната. — Они никогда не выполняют обещаний в том смысле, в котором полагают люди. Твоих родных он вернет. Но это будут мертвецы. Разложившиеся тела, где не осталось ничего человеческого.
Анна с трудом терпела и ту тихую женщину, которая приходила трижды в неделю, чтобы убраться в доме и приготовить еду. С остальным она справлялась сама.
— Калимка под весну от голода… я ей кашу толок с корой, у ней живот поднялся. Ходил, просил… только кто ж даст? У всех свои… потом еще Ефимка была, так седьмой годок пошел, когда в речку свалилась. Мирка со мной батрачил. Мы ж, почитай, погодки. Он толковый. Читать сам выучился. Писать тоже. К батюшке нашему бегал. Мамка ругалась, батюшка-то ей не раз пенялся, что, дескать, живет не по-божески. Но ей чего? Бражки выгонит и в загулы… я Мирке говорил, чтоб батюшки держался. При церкви, небось, всегда местечко сыщется. Так нет же ж… потом уж я в артельные пошел. Думал, годок отработаю, появятся деньжата, так хатку какую попроще попрошу, заберу молодших.
— Знаешь, я, кажется, понимаю, почему у темных нет школ, — Земляной наблюдал за мертвецами, позволяя им воплотиться. — Потому что за одним учеником хрен уследишь, а когда их восемь…