— Добрый день, — она потупилась, играя скромность. — Тетушка просила передать, что немного задержится, но она передала вам завтрак.
— И мне понравилось… кому бы не понравилось? Я… нет, я не бросила работу в больнице. Хотела, но… тогда пришлось бы признать, что я… продаю себя за деньги.
— Что ж, — Павел Аникеевич редко улыбался даже в те времена, когда Анна помнила его чуть полноватым, стеснительным юношей, которого отличали старательность и просто-таки фанатичная вера в правоту Никанора. С тех пор минуло больше десяти лет, и Павлуша превратился в Павла Аникеевича, но изменился мало. Разве что залысины появились.
Почему-то в вопросе Анне почудилась издевка.
— Вот, — зарядив амулет силой, Глеб вернул его Анне.
— Тогда… оставь здесь. Здесь никто не заберет. А забор тебе, как понимаю, не преграда. Идем, — Анна поднялась и не сдержала стона. Ветер был всем хорош, но вот проклятье его недолюбливало. А может, не в нем дело, но в том, что сила амулета почти иссякла.