Утром они рано собирались в путь, и Гиацинта надеялась, что Трапп не станет её так уж сильно разглядывать.
— Сегодня, — безрадостно буркнул генерал. — Ты привез приказ короля об освобождении горгоны?
Очень-очень опасная — особенно для недоверчивых старых медведей.
— Ты меня пугаешь, — пробормотала она, прячась за поцелуем от серьезных разговоров.
— Очень скоро слухи дошли и до Шарля, и знаешь, что он сделал? Попытался покончить с собой! — из горла горгоны возмущение вылилось едва не с клокотом. — Из-за чувства вины, видишь ли. Очередной идиотский поступок! Какой мне был бы прок от его самоубийства? И если кобыла Нита считает меня виновной в его несчастьях, то пусть забирает этого никчемного мальчишку себе. Мне от него лишь пустые хлопоты. Если эту приставучесть вы называете любовью, то спасибо, не надо. Я предпочту деньги.
— Даже не начинайте, — прошипела она, немедленно раздражаясь.