Трапп забористо выругался и цветисто послал Джонни куда подальше.
— Я не придурок, я министр! — слышалось из кустов.
— Как-то мне беспокойно сегодня, — объяснил свое появление Белс, её штатный жулик, он же поверенный.
Скрестив руки на груди, она бросила на него презрительный взгляд.
В сиянии этой женщины не осталось ни следа от ночной надломленности, и она была столь прекрасна, будто не занималась любовью всю ночь до полного изнеможения.
Горгулья со смирением и кротостью сообщала об ужасных условиях содержания в ссылке, о своем одиночестве, о своей тоске. Она заверяла адресатов в своей невиновности, убеждала в том, что произошла ужасная ошибка, и что все её молитвы лишь о здоровье, благополучии и счастье Его Величества.