В абсолютной тишине посмеивался советник Трапп.
Они бы проводили день за днем в платонических спорах о литературе и искусстве.
— В умышленном убийстве советника Траппа.
Ему очень не нравилось то, что секунду назад он почти был готов, не раздумывая, согласиться со всеми планами горгульи, которые наверняка были безумными и ужасно хлопотными.
— Гиацинта, ты спятила? Я не смогу завоевать Канагаю без всякой армии.
— Иди сюда, — попросил он, не зная, что ему делать с этой неизвестной раньше болью, и когда Гиацинта потянулась к нему, накрывая его губы своими губами, стало всё только хуже. Потому что внутри этой женщины плескалось столько отчаяния, словно они находились на краю пропасти, и падение было неизбежным. Её волнение дрожью отражалось в Траппе, и он пытался поделиться своей уверенностью, как мог. В поцелуях и прикосновениях, в том, как медленно он тянул вниз ткань её невесомого платья, генерал словно пытался окутать Гиацинту обещаниями, что всё будет в порядке.