— Нет, и близко не похож! — вскричали разом мужики.
— Не собирался, но… я имел такой приказ, ваше величество.
— Неа, не видели… Вроде, нет… К нам в Косой Яр, бывало, наведывались рыцари, у них и мечи, и ножи… Но, вроде, не искровые. Верно, без искры, обычные были… А с искрой — только тогдась, на вагоне.
— Ты погубишь мою душу, если сделаешь это! Нельзя убить своего отца и попасть на Звезду!
— Вы более не капитан моей стражи. Передайте командование кайру Ирвингу, примите обязанности рядового. Если причините вред еще одному мирному человеку — не убьете, а просто причините вред! — вы лишитесь плаща. Пусть этот лоскут служит напоминанием.
Сизая паволока покрывала сталь, придавая клинку оттенок грозового неба. Лезвие идеальной заточки становилось на кромке почти прозрачным — не обрывалось, а будто растворялось в воздухе. Узкий, не шире трех пальцев, клинок казался бы хрупким, не будь он слегка выгнут. Слабый этот изгиб создавал чувство необычайной прочности: дюймовое отклонение от прямой — единственная уступка, которую сталь готова сделать при любых испытаниях.