Стояли уже глубокие сумерки, лишь краешек Дымной Дали еще отсвечивал закатом, да верхушки мачт розовели в последних лучах. В домах начали загораться огни — заманчиво теплились окна, то тут, то там слышался гомон голосов, бряцанье посуды. Мещане садились ужинать после долгого дня, семьи собирались за столами, делились новостями и шутками. Сапоги Джоакина вдруг будто наполнились свинцом, каждый шаг стал тяжел, на плечи навалилась внезапная усталость. Гнев, наконец, покинул душу Джоакина, уступив место иному чувству — одиночеству.