— Д-да вроде нету подвоха… Ч-что вас смущает, милорд?
Кожа натянулась, уродуя лицо, побелела, треснула. На щеку потекла кровь, но Агата продолжала тянуть, отрывая длинный лоскут. Эрвин онемел, задохнулся от ужаса. Кровавый кусок кожи отделился от лица Праматери. Она развернула его изнанкой к Эрвину. Там была вычерчена схема.
— Нет, но я хотел бы понять что-нибудь о наших взаимоотношениях. До начала суда мы виделись каждый день, вы охотно говорили со мною на любые темы, испытывали радость при встречах. Что изменилось теперь?
— А я кабана зарублю. На неделю мяса хватит, не то что твоей белки!
— Боитесь кинжала в спину? — спросил нищий, нервно почесывая руки.
— И я задумался — зачем? Для продажи — мелко. Вызнать какие-то сведения — возможно, но не слишком полезно: пока Шейланд достаточно окрепнет для конфликта с вами, все сведения устареют. Для заговора? Вот это ценно. Граф Винсент хотел сшить интригу против вас, ему нужен был помощник изнутри — вассал Первой Зимы, доверенный герцога. На эту роль и готовили пленника. Сперва уговором, потом, когда не поддался, — пытками. Вы же знаете, что узника в первые годы сильно обрабатывали? Мои шпионы даже боялись спросить, как именно. Докладывали только: «Делают его изо всех сил». Но так и не доделали: видно, устарела та интрига, которую замышлял Шейланд. Прошло подходящее время, узник стал бесполезен — граф и плюнул на него. Замуровал в темнице, и дело с концом. Потому, миледи, не верьте басням про Темного. Хотел бы узник идовой помощи — призвал бы Темного в начале, когда изнемогал под пытками. А десять лет спустя — что уж…