…И вот сила душевной драмы: добрая половина рассказа гвардейца никак не относилась к процессу, но столь яркие в нем звучали чувства, что никто, даже строгий судья Кантор, не посмел прервать монолог. Менсон — тот слушал с таким сопереживанием, что чуть не подпрыгивал на месте. И лорды, и члены коллегии забыли обо всем, кроме речи Сандерса. Лишь теперь, после слов: «…мне это неведомо» — судья опомнился и звякнул в колокольчик.