Грон прикрыл веки. Да уж, вот вроде бы и прост Шуршан, кажется, проще некуда, да и делом занят не так чтобы уж чес/иным и праведным, ан нет. Есть в нем и сила, и стойкость, и вера. И понимание того, что должно делать мужчине, а что есть позор и подлость распоследняя. Недаром кто-то из великих сказал: «Истина очевидна».
Мысли же остальных после этих его слов обрели совершенно другое направление, и на после скрестились десятки недоверчивых глаз.
– Вот что, – решительно произнес Шуршан, – как доберешься до Агбер-порта, передашь Гарузу, чтобы в крайние дома по этой улице посадил по пол-сотне наших… ну или сколько сможет, а до полусотни дополнит обычными вояками. Наблюдение он там уже давно организовал, но если что – с того момента как наблюдатель сигнал подаст, до того как достаточное количество наших там окажется – улифанта разделать можно будет… Ну и сам там посматривай, – повторил он.
А потом Грон до утра торчал в соседней комнате, в которой они с Мельсиль обычно ужинали, мучительно прислушиваясь к сутолоке и беготне в соседнем коридорчике.
– Нет. Два раза – нет. Я не собираюсь быть тебе таким же хозяином, и я проделал в Загулеме не то же самое.
Его последние слова потонули в одобрительном реве остальных офицеров. И Грон понял, что оказался на сковородке официального назначения несколько ранее, чем собирался. Впрочем, может, оно и к лучшему. Правители правят волей Всевышнего практически в той же мере, что и любовью подданных. А успешного полководца и освободителя земель любят и почитают куда как с большим воодушевлением, чем, может, и влиятельного, но не слишком известного народу принца-консорта. Что ж, если жизнь вносит коррективы в уже составленные планы, глупо Цепляться за них, вопя, что они были самыми-самыми разумными и правильными. Надо просто менять планы…