Уфретин не обратил на них внимания — он ждал ответа Фури. Страус протянул шею к толстухе, поводил клювом вокруг ее лица, будто принюхиваясь. Уфретин решил: если клюнет — значит, она плохая. Фури клацнул клювом в воздухе, не коснувшись толстухи. Распрямился и копнул ногой пепел.
— Это отцовский меч, — ответил Эрвин, повыше задрав подбородок. — Сакральная вещь для всякого достойного воина.
— К оружию! — завопил Уфретин. — Хватай мечи, стройся!
Эрвин поцеловал ей руку и поднял взгляд на визитеров.
Его тревога отчасти передалась и Мерриту. Тот не опустился на колени, но стал пристально оглядывать крышу — авось… Дагобер пока еще не понял трагизма положения, потому позволил себе глянуть вверх.
— Я все заплачу! Вдвойне, втройне! Теперь у меня много денег! Скажите, кто вас послал, сколько я должен!