Вновь прибывшие палаток не клянчили, сами оказались экипированы вполне прилично. Даже запас продуктов имели. Но Хала все равно набросилась на них коршуном, выделяя место, где встать, разъясняя распорядок и правила поведения, принятые в лагере. В общем, ей стало не до меня.
– Так, что вы там говорили о внешних угрозах?
Почему я свою немертвую химеру вдруг Хрюнделем назвал, сам не понял. Наверное, надоело без имени обходиться. Уже столько времени с ним гуляю, давно надо было как-то выделить его среди прочей нежити. А почему Хрюндель? Так какая разница? Больше никого с таким именем в экспедиции не было. Так что пусть будет. Никто, кстати, не возразил, и кого я имею в виду, тоже поняли. Имя приняли молча, а вот мое заявление, что террористы могут быть рядом, народ напрягло. Ропот пошел, и все стали с подозрением на соседей поглядывать.
И тут он из заточения сам сбежал. Нарушив все планы и договоренности. Возмутительно!
За время стоянки накладывать заклинание-бафф метку научился. Заодно догадался спросить – а можно ли определить, нет ли метки на мне. Оказалось, есть такое проверочное заклинание, и, что хуже, на мне метка была. Даже несколько. А вот на личах – нет. Спросил почему. Так они, оказывается, появившиеся метки сразу снимать приучены. Делают это буквально на рефлексах. Лишний раз ругнулся про себя, что раньше спросить не догадался. Научился снимать метки – как светлые, так и некромантские. И все лишнее с себя снял. Хорош бы я был, если бы с этими метками в Новый Киэнги заявился. Я ведь именно туда собираюсь. Надо там свой эскорт оставить. А то приеду ко двору княжны, а в личах у меня советники ее батюшки. Реакцию предсказать не берусь.
В течение часа подошло еще около сотни. Все – кочевники. Но какую-то одежду мне все-таки подобрали. Даже довольно приличную. Не понял чью, так как все набольшие начальники смотрели за боем с донжона и сгорели вместе с ним. Здесь вроде никого старше десятника не осталось. Ну, что есть. Главное, очень вежливы и возможности напасть на меня даже не рассматривают.