Дальше попытался выяснить, что бы мне с моих личей можно поиметь. С деньгами оказалось негусто. В багаже осталось немало, но как я в их багаже рыться буду? А в карманах (кошельках) – немного серебра на текущие расходы. Все равно забрал: пригодится.
Нападать на княжну я, понятно, не собирался. Я все-таки не разбойник с большой дороги. Более того, похоже, я уже принял решение за нее вписаться. Вопрос в том, насколько у нее серьезен конфликт с отцом. Мои-то отношения с ним абсолютно понятны. Мои личи – как раз первый отряд убийц, который он по мою душу послал.
Деревце (оно не слишком сильно подросло с нашей последней встречи) как-то расправилось и зашуршало листьями, повергнув присутствующих в священный трепет. Все бухнулись на колени, включая княжну, и стали что-то на разные голоса просить и обещать. Пришлось тоже преклонить колена, чтобы не выделяться, но я еще и деревце приобнял. Оно же вдруг опустило мне ветку на плечо, а элементаль стал выписывать уже не круги, а восьмерки, включив и меня в свою орбиту.
Ничего не произошло, но я почувствовал, что просто недостаточно эфира в жезл подал. Опять же не знаю, чем почувствовал, но уверенность такая возникла. Ладно, добавлю. И еще.
Высказавшись столь резко, Гидаш, кажется, только после этого сообразил, что сделал это прямо посреди лагеря, публично. Или сделал такой вид – кто знает, что у архимага может быть на уме.
Ведающая Хала тоже писала. Одновременно два письма – домой родственникам и ректору Никмепу. Собственно, писала она только ректору, с родней у нее особо теплых отношений не сложилось. Но лист был нужен, чтобы прикрыть им в случае чего другой отчет. Свои особые отношения с ректором она предпочитала держать в тайне.