– Там много лишнего, – пояснил Юрий Владимирович, – вроде счета спортивной игры. Это, по выражению самого Ностромо, «проверочные» сообщения – мы их получали за неделю до самих происшествий и могли затем убедиться в достоверности переданной информации.
– А, вот ты где! – обрадовался он. – А я уж боялся, что уехал! Беги наверх, отец хочет тебя видеть.
– А когда стало плохо? – сделал я стойку. Тоже фигурально.
Пацанов я насчитал четверых – моего возраста и постарше. Всех их просто распирало от ощущения собственного превосходства – фактор стадности замещал трусость наглым поведением. Двое держали Настю за руки, прижимая девчонку к крашеной стенке, а другая парочка «вела допрос».
Досадливо поморщившись, я даже головой тряхнул – не о том думаешь, Хилер! Ты окружен, тебе сели на хвост спецы из 7-го управления КГБ, а от этих ребят не спрячешься, найдут. Так виртуозно вести наружное наблюдение, как они, не умеют ни в одной спецслужбе мира. Заметить «наружку» можно лишь в одном случае – когда профи из «семерки» сами захотят «проявиться», выдать себя, чтобы объект наблюдения задергался, стал нервничать и совершать ошибки. И что мне делать?
Я помолчал. Мы шагали по мосту, внизу замерла Синюха. Лед, сковавший ее, прорыхлел, расходился трещинами, в разводьях блестела вода. Неделя максимум – и льдины тронутся, поплывут по холодной воде, сталкиваясь и крошась. Весна тут ранняя…