Перебрав детали на стеллаже, я вытер руки ветошью и лишь потом догадался снять куртку и повесить ее в рассохшийся шкаф, исполнявший функцию вешалки. Вооружившись мелком, вернулся к машине.
– Марта его тоже недолюбливает, говорит, что от Винса попахивает.
А Марине было безразлично, кто именно хотел выйти на Мишу, лишь бы оставили ее друга в покое. Ага… Все-таки друга?
– Похо-ож… – уважительно протянула Марина.
– Во Владивостоке пока, вещи собирает… – с удовольствием ответил Филипп Георгиевич, щурясь. – А я в отпуске до первого. Подлечился малость в Крыму – и к вам… – Помолчав, поболтав вино в бокале, он пристально глянул на «Пита» и с ходу спросил: – Как ты насчет переехать в Зеленоград?
Инна выросла не ниже моего, мы стояли с ней вровень – глаза в глаза, губы к губам. Она запрокинула лицо, и я промахнулся – поцеловал не в уголок рта, куда метился, а в стройную шею. Коснулся губами ушка, зажмуренных глаз, ощущая, как трепещут длинные ресницы, чмокнул в маленький, смешно морщившийся нос и лишь потом добрался до дивного ротика, приник, разлепил языком плотно сжатые губки, испробовал кончик влажного язычка…