Марина сняла дубленку и пристроила ее на старую вешалку.
– Хорошо бы… – затянул Славин. – Сколько ж можно тут морозиться? Он! Или нет?
– Вы плохо учили историю! – в запале сказал Михаил Андреевич. – Резолюцию «О единстве партии», между прочим, приняли после Кронштадтского мятежа!
– Ни Лондону, ни Парижу с Вашингтоном даже не снился такой державный вид, сдержанно-горделивый и величавый, – проговорила она доверительно, оборачиваясь к Кремлю. – Правда?
Несколько дней мы с Инной только переглядывались. Иногда в пустом коридоре она прижималась ко мне на секундочку, а я не отказывал себе в удовольствии приобнять девушку. И ей, и мне хотелось, чтобы побольше да подольше, но чувство долга затевало поединок с моим увлечением и побеждало. «Кака така любовь?»
– А я лишний раз скажу, что это в ваших силах – продолжить дело Ленина! – проговорил я с нажимом, наклоняясь для пущей убедительности. – Гарантию даю – здоровья вам хватит. Хватило бы только желания писать от себя, не оглядываясь на классиков, без цитат и догматизма.