– Кажется, Таня, пора? – очень спокойно произнёс отец, поигрывая незажжённой трубкой.
Боль вспыхнула, едва не затопив сознание, свирепая и первобытная ненависть стала ответом, и, прежде, чем сумел понять, что же, собственно говоря, творю – я отшвырнул женщину от себя, прямо в ждущую коричневую жижу био-форма.
– Ну, ещё бы, – соврал я. – Как вспомню тебя в тех чулочках…
– Я знаю, что делаю, – сказал я им по-русски. – Разрядите винтовки. Отдайте патроны.
– А чего это ты так за меня решаешь? – возмутилась Гилви.
– деятельность политических партий запрещается, и они обязаны законсервироваться. Им будет разрешено возобновить работу после нашей окончательной победы.