И Эдин вытащил из пирога камешек. Обыкновенный, серый. Их на улице полно.
И ему, может быть, захотелось бы уйти, все равно куда, потому что быть маленькой лодкой Эдину Вентсиверу никак не по душе, но… Аллиель!
— «Пусть сразится со мной лично», что за мальчишество, не вздумайте! И еще, вы понимаете, что это война с Сольвенной?
— Это мой друг, — пояснил Эдин, верно рассудив, что притворные церемонии сейчас никому не нужны.
Их Дику, похороненному на старом деревенском кладбище, было двенадцать. И Эдин уже не помнил, как называлась та деревня, хотя сам Дик вспоминался нередко.
— Ты не должна была брать его подарки! — орал Якоб. — Не должна ничего! Даже глаз поднимать на этих господ не должна! Отплясала свое, и довольно! Как только что-то взяла — от тебя не отстанут, разве глупая такая, не понимаешь?!