– Сейчас что-то будет, – проронил Гиберт вполголоса. Фикс поудобнее перехватил шест, а остальные сбросили мантии и засучили рукава.
Взмах рукой, и… выяснилось, что за то время, что нас тут не было, полоса преобразилась. Диверик снял иллюзорный занавес, позволяя узнать грустное – полоса стала длиннее раза в два и принципиально сложней. В частности, добавилось еще три полосы раскачивающихся бревен, а еще имитация скалы, верхушка которой доставала до самого купола. Стоило представить себя висящей на такой высоте, и меня сразу затошнило. Зато предательский румянец, наконец, отступил! Его сменил нездоровый зеленоватый цвет.
– Я составлю вам компанию, если вы не против? – сказал я, обращаясь к Эрике.
– Смотрите, там, кажется, просвет, – сказал Гиб.
Я не расстроилась, Амелин тоже отнеслась спокойно, хотя, судя по лёгкой улыбке, новый преподаватель ей понравился. И сокурсница была не одинока – мечтательными вздохами наполнилась вся столовая, к явному неудовольствию парней. Мои товарищи по команде пошли в этом неудовольствии ещё дальше – покончив с завтраком, приблизились к нашему столу и встали стеной, загораживая вид на преподавательский стол. Смотрели недобро и исключительно на меня, и я не выдержала…
Ночь выдалась холодная, тёмная и звёздная. Ветер нещадно бил то в лицо, то в спину, а под ногами громко хлюпала грязь. Слушая хлюпанье, я думала о том, что накануне тут снова промчалась толпа и всё испортила. В смысле, я-то надеялась, что к пересдаче грязь подсохнет и подстынет, а она наоборот. Невзирая на выпитое зелье, мозг работал так себе. Но я была рада – меньше лишних мыслей в голове. В какой-то момент вообще забыла про цель забега и о реальности в целом. Я впала в состояние близкое к медитации, как вдруг…