— Минуту. Я думаю. По-моему что-то такое было, — Балабол смотрел куда-то мимо меня. По-моему, он даже губами шевелил, размышляя. Но возможно так играл свет от очага.
— Злой ты. Нехороший. Не люблю тебя больше.
Времени не хватало. Конечно, он привык к рутинным ежедневным обходам, но если до движения проекта ему хватало наблюдения и короткой игры, то теперь необходимость отвлекаться вызывала тихую ярость. Он ходил от саркофага к саркофагу с огромным пакетом для мусора, менял чертовы подгузники, вытирал следы нечистот, заправлял питающие капельницы. Включал программы для стимуляции мышц в тех капсулах, где они были. Механически менял положение тел там, где хозяин капсулы поскупился. И все равно игроки, вошедшие в проект первыми, напоминали ему жертв концентрационных лагерей. Слабые звенья.
Он хлебнул кофе, откинулся в спинке поудобнее, и вывел на экраны всех северных персонажей.
— Выйди, блядь, из ивиза, блядь, — пришлось выходить на язык собеседника, чтобы быть понятым.
— И нет ничего волшебного? — выдавил из себя я. — Бальзама «Звездочка», например?