— Кто там? — спрашиваю. Я здорово перепугался. В этих делах я трусоват.
Он подошел к своему письменному столу и, не присаживаясь, что-то написал на клочке бумаги. Потом вернулся и сел, держа листок в руке.
— Но жизнь действительно игра, мой мальчик, и играть надо по правилам.
— Где тут разница, где? Никакой разницы нет, — говорит Горвиц. И по голосу слышно, что он сердится. — Господи ты боже мой, да рыбам зимой еще хуже, чем уткам. Вы думайте головой, господи боже!
Я рассмеялся, а миссис Антолини прокричала что-то из кухни, но я не расслышал.
Стрэдлейтер почти не слушал. Он расчесывал свою роскошную шевелюру.