Хенсли приблизился, провел ладонями по моим плечам, сбрасывая уже расстегнутый лиф. Потянул ткань вниз, и платье упало к ногам, оставляя меня лишь в нижнем белье. С тем же сосредоточенным вниманием он расплел мои косы, пропустил освобожденные пряди сквозь пальцы, глядя мне в глаза. Мягко надавил на плечи, заставляя отступить назад. Два шага назад, и я падаю на кровать, прямо в ворох мягких шкур и покрывал. Хенсли тут же оказывается рядом, берет мою левую ногу, снимает туфлю и скатывает чулок. Так неторопливо, что меня начинает колотить. Освободив кожу от ткани, опускает голову и целует стопу, а потом поднимается выше — до колена и края коротких панталон. А потом повторяет то же самое с правой ногой, и когда я чувствую мужской язык, ласкающий внутреннюю поверхность моего бедра, я уже не могу удержать тихий стон. И Шерх улыбается. Это не его обычная кривая усмешка, а именно улыбка. И у меня перехватывает дыхание, потому что в этот момент словно сползает маска нелюдимого дикаря, и я вижу другого мужчину. Нет, не другого… Того же самого. Но вижу его таким, каким он был до того, как что-то страшное искалечило его внутри и снаружи. Вижу сильного и гордого человека, мужчину, что смотрит с насмешкой, улыбается и верит в то, что мир принадлежит ему. Который любит этот мир и принимает его. Который готов отдавать так много этому миру…