Утром мы с Линк стояли во дворе, слегка ежась от прохладного ветра. Соседская дверь открылась, когда я решила, что Хенсли нас обманул и никуда вести не собирается. Но нет, вышел, снова кутаясь в свой свитер и куртку. Даже шарф повязал и спрятал волосы под меховой шапкой. Линк хихикнула.
Хенсли лежал на камнях, свернувшись и тяжело дыша. Испарина замерзла на его лбу, волосы покрылись коркой льда. Он стучал зубами, хотя горячий гейзер был совсем рядом. Но, похоже, добраться до него Хенсли не хватило сил.
Я вижу голод в его глазах. Всепоглощающий, мучительный. И дрожь в руках, когда он рывком отстраняется, рывком стягивает свой свитер, резко сдирает штаны… Накрывает меня своим телом, и я удовлетворенно обхватываю его руками, провожу ладонями по сильной спине, глажу напряженные мышцы под загорелой кожей. Бесстыдно обхватываю его ногами, прогибаюсь в спине…
— Все хорошо, — безжизненно сказала она и пошла к дому, не посмотрев ни на меня, ни на застывшего Гордона. Я медленно перевел взгляд на старшего брата, и тот сглотнул. А потом поднял ладони и медленно поковылял к своему кебу.
— А я буду поставлять вам выпечку и хлеб, моя дорогая! Каждый день! Всю жизнь!
— Я был не в себе, — прорычал я. — Какого хрена вы вообще приперлись? Кто вас звал? Мало того что шастаете тут, бесите ежедневно, так еще и в доме от вас покоя нет!