Я не очень любила эту повинность. Большинство жителей хижин были мужчинами, обычными селянами или работниками, которых старость и нужда сделали зависимыми от господской милости. За их поклонами и скупыми словами благодарности часто скрывалась уязвленная гордость, обида на весь мир, а иногда и непонятное мне презрение. Порой мне казалось, что они понимают: я не по праву пришла сейчас к ним, принесла еду, купленную не на мои деньги, приготовленную не моими слугами…. И они пытались показать мне это, то и дело вставляя в подчеркнуто вежливую, почти подобострастную речь соленые шутки или крепкие словечки. Я боялась заходить к ним в хижины даже со служанкой, хотя понимала, что никто даже пальцем не рискнул бы меня тронуть. Так продолжалось, пока об этом не узнал тот самый старый конюх.