Возразить мне было нечего, поэтому во двор замка мы снова въезжали молча. Только на это раз молчание было не тяжелым, а уютным, как обычно молчалось нам вдвоем. Даже жаль было, что в замке нам снова пришлось расстаться до обеда, отдавая дань повседневным делам и все тем же правилам приличия.
Так продолжалось из года в год, пока однажды не случилось невероятное событие. Приехала моя мама! Мы ни разу не виделись с того самого дня, когда она уезжала к своей нанимательнице. Слишком дорого было путешествовать по стране. Слишком ненадежно для одинокой женщины, пусть и почтенной вдовы. Только короткие письма дважды в год, да маленький кошелек с деньгами на мое содержание получали мы все это время. Кошелек дед забирал сразу, громко рассуждая о том, что мать могла бы и получше меня содержать, жру, как в прорву, и одежды на меня не напасешься… К вечеру дед уже был навеселе и намного добрее. Он собирал внуков вокруг себя и начинал рассказывать истории о добрых старых временах, когда он с господином ходил в славные походы. Я знала, что тогда у бабушки появлялся шанс забрать кошелек с остатками денег и спрятать, куда она их обычно прятала. А письмо дядя Виллем читал нам в ближайшее воскресенье, после службы. Ничего интересного там обычно не было, но мне все равно было жаль, что мне его даже подержать в руках не давали. Это же было письмо от мамы!
— А тебе — нет? — Тут же задала я еще один вопрос. Очень уж не хотелось снова выставлять себя полной невеждой, но не осознавать странность этого разговора я тоже не могла.
— Папа-барон, а откуда ты все это знаешь? Так учат всех аристократов? Или только тех, кто служит королю?
— А он отказался? — Удивилась я. Я не знала, что об этом был какой-то разговор.
— Эрик! — Я прижала ладошки к щекам, пытаясь осознать услышанное. — Но дети же ни в чем не виноваты. Мама всегда говорила, что детей посылает Творец. Но он же их всех посылает, правда? Получается, все дети — одинаковы?