– А она, разумеется, стоит на своем, – определил Кантор, доставая сигару и безуспешно пытаясь зажечь спичку на ветру, поднятом тремя парами крыльев. – И чхать она хотела на всякие разрешения, обсуждения и согласования, потому как она любит без памяти этого конкретного парня, а все остальное ей по фигу.
– Я сейчас тебя самого спугну, засранец! – разгневанно взревели в кустах, и обиженный кентавр вышел на открытое место. – Кто тебя просил пасть раскрывать, двуногое среднеполое убожество! Ты напугал мою даму, несчастный, я тебе за твои выходки накостыляю по холке, повыбиваю зубы, а уж чего сделаю с твоей подружкой!
– Я иного и не ожидала, – вздохнула Морриган. – Так и знала, что это спихнут на нас с Истраном.
– Я не буду, – отозвался Кантор. – Я курю.
– А вот это все, – Жак обвел рукой грязный стол, заставленный чашками и тарелками, – так бросить? Тереза меня закопает за бардак в доме.
«Ругайся, ругайся, – подумал Кантор, наблюдая за кентавром. – Возмущайся, бей хвостом, маши руками, делай вид, что ты действительно обижен на бывшего соратника и намерен выдать ему обещанных пинков. По твоей честной физиономии видно, как ты рад слышать, что Льямас еще жив. А вот про мальчишку я не знал. Верно сказала тогда Азиль – не о том думаешь или не все знаешь. Два, а не три. Что ж, я рад, что он смог спасти хотя бы сына. Потерять все – это слишком, даже для героя…»