— Извините, Григорий Порфирьевич, — стал объяснять уже пожалевший о своем вопросе «Нефедов», — я просто десять дней назад попал в аварию. Вот, видите, — он приподнял со лба чуб, — как раз ездил в заводскую санчасть — швы снимать. Так-то ничего, обошлось: руки, ноги и прочие кости целы; но, от сотрясения мозга, я память потерял. Очень многого теперь не помню. Как вас зовут — помню, что вы инженер — тоже, а почему сами за рулем — забыл. Потому и спросил.
«Нефедов» послушно подошел ближе, вгляделся и побледнел: его звал собственный, еще относительно молодой, дед — Чистяков Григорий Порфирьевич. Знакомое по многим фотографиям открытое лицо; темные волосы, зачесанные назад; карие доброжелательные глаза; широкие (этим внук не пошел в деда) плечи. Это ж сколько ему сейчас? Лет сорок, вроде. Да, нет. Немного меньше. Что там Клава о нем рассказывала? Знал его дед молодую семью Нефедовых, хорошо к ним относился. Даже, почему-то, совершенно безвозмездно помог Клаве к институту подготовиться. Может, Клава ему, как женщина, нравилась? Ну, ему-то, Максимову, до этого дела мало и, по всему, она его деду взаимностью не отвечала.
— Загадками говоришь, Саша. Загадками. Прямо какой-то шпионский роман получается, — Чистяков посмотрел на часы. — Ладно. Полчаса я выкроить сумею. Время у меня есть. Давай поговорим.
— Насчет курения понял. Но все равно не буду. Некурящего не выгонишь?
— Пока несут гитару, — продолжил майор, — Алексей Валентинович, пожалуйста, еще несколько вопросов. Почему вы начали привлекать внимание именно Михаила Ивановича? Раньше, как показали все сопровождавшие вас конвоиры, вы вели себя тихо (об избиении четырех сотрудников промолчим).