— Насчет курения понял. Но все равно не буду. Некурящего не выгонишь?
— Пока несут гитару, — продолжил майор, — Алексей Валентинович, пожалуйста, еще несколько вопросов. Почему вы начали привлекать внимание именно Михаила Ивановича? Раньше, как показали все сопровождавшие вас конвоиры, вы вели себя тихо (об избиении четырех сотрудников промолчим).
— Рассказал, — кивнула Клава, не переставая улыбаться, — все равно я его люблю. Тело осталось прежним, нефедовским, а характер, личность… Когда я верила, что он потерял память при аварии, я ведь его не разлюбила. Хотя все его поведение, все его манеры полностью стали другими. Я это заметила, но думала: так при потере памяти и бывает. А потом, мне его «новый» характер еще тогда, в августе, понравился. Чего уж я теперь от Са… Алеши отказываться буду. Опять же — благо Родины. Если я ему нужна в качестве помощницы — сделаю все, что в моих силах.
— Они тут советуют тебя полностью переэкзаменовать перед допуском к автомобилю. Ты что и ездить совсем разучился?
— Избави бог. Просто я хочу его информировать о надвигающихся событиях. А решения товарищ Сталин пусть принимает сам, советуясь с нужными специалистами, в том числе и по вашему ведомству. Уже скоро, 17 сентября, согласно секретному протоколу к договору о ненападении с Германией, наши войска двинутся в Польшу. Я не знаю, заранее ли определена эта дата или она вырисуется в последние дни. Если честно, кое-что в отношении Польши, по моему мнению, будет со стороны СССР ошибочным. И аукнется большими потерями впоследствии.
— И утверждаете, что у вас феноменальная память. Неужели вы все малозначимые исторические даты помните? Или только касающиеся начала, как вы сказали, Второй мировой войны?