— Товарищ сержант, — открылась дверь в комнату, и на пороге козырнул высокий служивый в фуражке, — вам пакет.
— А почему харьковского шофера привезли в Москву на Лубянку?
Сойдя на перрон, он плотно пообедал в привокзальном буфете — кто его знает, когда в следующий раз удастся покушать — и отправился в подземное гранитно-мраморно-бронзовое великолепие Московского метрополитена. Сверившись с картой в вестибюле на Курской, Алексей Валентинович медленно спустился на длиннющем эскалаторе вглубь и с пересадкой доехал до площади Дзержинского. Поднялся наверх, очень вероятно, в последний раз прошелся свободным человеком под ясным бескрайним небом, прищурившись, страдальчески посмотрел на слепящее в вышине солнце, оглянулся на мрачно знаменитую площадь и, тяжко вздохнув, как из траншеи в атаку, твердым шагом вошел в грозное здание на Лубянке.
— В колонии мы с тобой вместе перевоспитывались, в Куряжской. Только я в младшем отряде был. Но мы с тобой часто виделись.
— Сам, — кивнул Алексей Валентинович, доставая из кобуры, которую он вместе с ремнем гордо нацепил поверх гражданской одежды, свой ТТ. Сперва он, не передергивая затвор, просто прицелился в центр мишени. Для его нынешней широкой лапы и мускулистой руки вес снаряженного патронами пистолета практически не ощущался. Алексей Валентинович задержал дыхание, напряг кисть и, не шевеля стволом, мягко нажал кончиком указательного пальца на спусковой крючок. Мушка, во время «выстрела» не дернулась ни на волос. Повторил еще несколько раз. Потом, нажав на кнопку, выщелкнул полный магазин в левую руку, большим пальцем взвел рифленую спицу курка, снова прицелился в мишень и плавно надавил на спусковой крючок — звонкий щелк! Стиснутый в ладони пистолет по-прежнему не дрогнул.
— Ой, — засмущалась тетя Муся. — А мы свой ужин уже съели. Вот, возьмите хоть помидоры. Они уже мытые, — она протянула эмалированную миску с горкой крупных томатов.