— Да ладно, я сам неправ. Ты как себя чувствуешь?
— Сегодня вечером, — Дарина беспомощно оглянулась. — И эта… прыгалка… всё ещё в Изменении… Да, точно не смогу уйти. Максим, я боюсь за тебя!
— Максим… Это же американский корабль. «Аполлон»!
— Правда. Ничего, я знаю, что любишь. Ты это каждый раз взглядом говоришь.
И ещё они абсолютно бесчувственны, хоть и прекрасно имитируют эмоции. Там же в зале есть творческие люди, музыканты и писатели, поэты и художники! Но им не жалко никого, ни чужих, ни своих. Они специально выключили эмпатию, чтобы не мешала жить.
Я опустил руку, подцепляя её за бедро, приподнял. При слабом тяготении Селены это было даже слишком легко. Медленно опустил на себя — её глаза расширились, она выдохнула, обняла обеими руками, забросила вторую ногу, мягко качнулась на мне. Мы целовались, Милана двигалась, вцепившись в меня, я одной рукой придерживал её за плечи, другой прижимал под упругое напряжённое бедро.