Варфоломей не остановился, но смерил человека изучающим взглядом и пришел к выводу, что лучше с ним дела не иметь. Было в нем что-то опасно бюрократическое. Но остановиться пришлось, потому что дорогу преградили двое крепких молодых людей, до этого старательно делавших вид, что заняты изучением витрины аптеки с последними моделями женской ортопедической обуви. Кстати, были хорошие скидки.
Ева зажмурилась и принялась усиленно думать. В мире было много вещей, которые ее возмущали. Но ярость начала пробуждаться, когда перед мысленным взором начали маршировать девяносто пять нарисованных кроликов во главе с режиссером Арсением.
Варфоломей любил ее вдохновенно и горячо, забывая обо всем. Он был счастлив. Правда, несколько раз ему пришлось как следует извернуться, чтобы хвост не был нащупан нежными руками, скользящими по его спине и бедрам.
Внутренний голос ехидно указал Еве, что у нее нет ни рогов, ни хвоста.
Ева чувствовала странное оцепенение. Не было сил, чтобы шевельнуть хотя бы мизинцем. Но внутри она брыкалась и звала на помощь. Единственное, что можно было противопоставить похитителям, — это прием «фирменного утяжеления», который любил применять Григорий, когда его пытались взять на руки, а он этого не хотел. Ева полностью расслабилась и принялась как бы вытекать.
Все это перечеркивал один-единственный, но очень существенный недостаток. Черт был белым. Сквозь белый жесткий мех проглядывала беззащитно розовая кожа. А еще, стыдно сказать, глаза у него были… небесно-голубого цвета.