Варфоломей в это время освободил Еву от кружевного плена бюстгальтера. Его руки ласкали, заставляя ее почувствовать себя желанной и прекрасной.
Ева схватила веник, залезла на кровать и попыталась подмести потолок, но перья и пух были как приклеенные.
— Да, Ева. Все хорошо, мы пока разбираемся, что к чему. Я позвоню. Как там Григорий? Спит. Вот и отлично.
— В нынешних условиях, учитывая отвратительную экологию, стрессы и ритм современной жизни, отрицание очевидного и самой сути природы… Максимум, во что твое колдовство могло вылиться без чертового вмешательства, это в обостренную интуицию. Возможно, вещие сны. Ну, при самом плохом раскладе ты могла бы начать слышать потусторонние голоса, и дело кончилось бы сильнодействующими лекарствами по рецепту и заведением, где есть комнаты с мягкими стенами.
— А ближе подходить не надо, — весомо сказал черт, обращаясь прежде всего к тому, у кого обе руки были еще целы. — Я могу уделить вам немного времени. Только мы никуда не поедем. Все, что вы хотите мне сказать, можно сказать… вон, в «Шоколаднице». Договорились?
Ева ухватилась за стол. Необходимо было за что-то держаться, чтобы не потерять связь с реальностью, поскольку разговор приобретал все более странный оборот.