— А у меня все с собой. Сундучок я в коридорчике за дверью оставила.
Кота очень интересовало ее творчество, он самозабвенно крал кисточки, пил воду для акварели, наступал в краску, чтобы оставлять на бумаге живописные следы лап и хвоста. Ева даже повесила картину работы Григория на стену, не поленившись оформить ее в раму.
Черт, казалось, напрочь забыл о распре и заговорил так, словно находился в веке девятнадцатом. Это с ним случалось, когда он волновался: путал времена.
— Ого! У тебя шерсть на спине дыбом встала! И мурашки на руках.
Ева занесла Григория домой, высвободила из переноски, снабдила самым любимым кормом. Она пребывала в лихорадочно-рассеянном состоянии. Поговорить с Варфоломеем было жизненно необходимо. Разобраться. В конце концов, люди встречают чертей не каждый день.
Вот и Галина Михайловна умела внушать окружающим суеверный ужас. Знала толк в устрашении. Младшие редакторы трепетали в ожидании ее едких комментариев и облегченно вздыхали, когда начальница кивала. Поводом для безудержного веселья могло служить сухое: «Сойдет». Услышь кто-то от нее слово «нормально», бедняга мог бы не выдержать свалившегося на него внезапного счастья.