Я просто кивнул в ответ, вперившись взглядом в лежащую на столе раскрытую большую книгу и перо с чернильницей рядом.
Черт… неужели это за нами охотятся? Не может быть… разве… разве что приора уже допрашивают с пристрастием искусные палачи, и он соловьем заливается с «испанскими сапогами» на обеих ногах. Не верю я в безграничную человеческую стойкость, под пытками разговорится любой, даже самый крепкий. Твою же кобылу в трещину… и у Тука не поинтересуешься о вероятности такого сценария. Нет, скорее всего, нет. Доминиканец же говорил, что плевал с высокой башни на Луи. А вообще — хрен его знает…
— Так давайте выпьем до дна, за… за честь кабальеро… — поднял я кубок.
— Не знаю, о чем вы, ваша милость… — Голос Тука стал подозрительно умильным.
— Я принимаю ваше предложение, но есть одно небольшое условие.
— Возьми… и это… песню, какую там знаешь, запевай, про баб… скучно мне.