Оставалось только слушать и поддакивать. Но это действительно хорошая новость – хоть перестанет переживать. Она ведь молчит-молчит, но и без того ясно, что ее неумение осилить медитацию сильно гнетет.
Лесник, однако, не дал мне подойти. Вышел из-за стола, аккуратно придержав моего стажера за плечо, и направился ко мне, загородил дорогу.
Утро прокрадывалось в сон медленно, вкрадчиво, словно не хотело будить.
– Не нужно, Юлик. Я сама о себе поволнуюсь.
– Да я была бы счастлива! Если бы знала как!
– Не шути так, госпожа, – старостиха вдруг стала очень серьезной. – Даже зверю плохо одному. Тяжело, тоскливо. А уж человеку-то и подавно! Нельзя чужим горем шутить.